Евгения Либерман

Евгения Либерман о первых поэтических текстах, литературных друзьях, поколении 2000-х и внезапной/последней любви

Журнал POETICA продолжает цикл интервью с нашими авторами и авторками — мы предлагаем выбрать несколько вопросов об аспектах поэзии и личной практики из заранее заготовленного списка, который будет постоянно дополняться и корректироваться. Наша сегодняшняя гостья — Евгения Либерман.

— Вспомните свой первый стихотворный текст. Какие обстоятельства связаны с его созданием?

— Стоит задаться вопросом: первый в жизни полубессознательной или сознательной? Наиболее честный ответ звучал бы так: в шесть лет, на фоне беспрерывных игр с куклами в «мать 42 детей» (очень ортодоксально даже по меркам пропагандируемой системы ценностей) и отсутствия дружеских связей с ровесниками, сам собой родился написанный четырёхстопным хореем, на манер речёвки, текст (орфография и пунктуация авторская):

Ну зачем ты малышок
Свой с вареньем пирожок
На листке нарисовал,
А потом его порвал?

Отвечает малышок:
Свой с вареньем пирожок
Я нигде не рисовал
И тем более не рвал.

И тогда малыш поднялся,
Взял пирог и… закачался.
На чердак потом полез
Пирог бросил и исчез.

Здесь и неожиданная развязка, и открытый финал. Неизвестно, куда делся лирический герой и чем обусловлен его эпатажный жест. Был ли это акционизм, перформанс, попытка замести следы предшествующего неблаговидного поступка? Оправдано ли самоустранение художника, выход из культурного поля после отвержения его работ? Возможно ли вообще полное отстранение от собственного творчества при условии, что результат неотделим от автора?

Может быть, нам была представлена картина первого столкновения начинающего художника с критикой, как в «„Полых людей“ Элиота я перевёл в десятом классе» Игоря Булатовского? Возможно, меня «испортила» современная литературная критика, если я претендую на нахождение двойных, тройных и четверных доньев в собственном стихотворении четырнадцатилетней давности.

— А какой ваш первый текст вы считаете полностью сложившимся и цените до сих пор?

— Текст, написанный по следам неостывающего уголька утраты — памяти Андрея Михайловича Таврова. При его создании уместными казались строчки из «Реквиема» Рождественского, фраза, употребленная преподавательницей по латыни сугубо в лингвистическом контексте («Люди не говорят категориями небытия»), обрывки слов поэтов, для которых Тавров был наставником и добрым ангелом.

На прощание я не пошла. Сильна была боязнь ответственности: перед собой и семьей за пропущенный учебный день, перед кем-то высшим, надчеловеческим — за ненамеренное вхождение в чужие пределы и участие в отпевании. Стыд за неловкую отстраненность нагнал позже. Сначала был этот скромный текст — маленькая память о большом человеке.

— Ваша поэтическая юность пришлась на эпоху новейшей поэзии 2020-х. Как это повлияло на вашу поэтику?

— Мой расцвет пришёлся на время массового возникновения телеграм-каналов. Большему количеству молодых людей это помогло преодолеть желание писать «в стол». Привело ли это к появлению в публичном пространстве огромного количества графоманов? Естественно. Считала ли я себя одной из них? Да. Главным образом, из-за отсутствия грамотной непредвзятой оценки и недостаточной начитанности.

Круга актуальных поэтов, многие из которых позже стали моими товарищами, я боялась как огня ещё пару лет назад. Женя Гаврилин познакомил с творчеством большинства из них — как ровесников/наставников, так и признанных классиков.

В сезон 2023-2024 года я вошла с внушительной группой ровесников и авторов чуть младше, у которых активно формировался поэтический вкус. Те, кто учился в школе ЦПМ или участвовал в олимпиадах, были поглощены метареалистами и концептуалистами и без устали о них твердили; первоначально это, как и многое из часто упоминаемого в дружеских разговорах/массмедиа/обществе, вызывало у меня крайнее отторжение. Сладость и ценность «Я люблю тебя, даже не зная, есть ли ты вообще» Драгомощенко или «Мостки уходят в озеро; Ибсен дождя; дикая утка взлетает» Таврова я распробовала и поняла спустя много месяцев.

За что мне хочется сказать спасибо ровесникам-учителям? — за вектор развития, ориентиры, данные с «налёта», навыки создания качественного текста.

О направлениях будут говорить литературоведы тридцать-пятьдесят лет спустя, а пока что на вопрос о том, к какой группе с эстетической точки зрения я имею смелость себя причислить, могу ответить так: к группе журнала «Флаги». Я ценю за гуманистическую позицию и высокий культурный уровень поэзию Михаила Бордуновского, Лизы Хереш, Владимира Кошелева, Дмитрия Сабирова, Ростислава Русакова, Егора Зернова, Дани Соболевой и др. Но стабильно хорошие, тёплые отношения стараюсь поддерживать с участниками всех литературных институций. Не вижу смысла ополчаться против кого-то только потому, что его взгляд на письмо и методики отличаются от твоих.

— Какой, помимо поэзии, у вас круг чтения/изучения культуры?

— Среди литературных и культурологических интересов — идишская мемуарная и художественная литература ХХ века, как в оригинале, так и в переводах; гендерные и постколониальные исследования; теология, иудаика (главным образом, быт и нравы штетлов черты оседлости). Всего понемногу.

— Дружбой (знакомством, общением) с кем из коллег вы особенно дорожите? Чем этот человек — и/или его тексты — важны для вас?

— Хотелось бы выделить Нику Третьяк. Меня вдохновляют её взрослый, осмысленный образ жизни и поведения, ответственность за слова и поступки, материнская забота, прямота, настойчивость и нежность. Говоря о базовых потребностях, истинно христианское сострадание Ники помогало мне в прямом смысле не опуститься до продуктов из помойки и с земли. Весной прошлого года, когда я в силу определённых обстоятельств находилась в состоянии крайней нищеты и на грани голода, Ника несколько раз подкармливала меня и привечала у себя дома. В один из дней, видя, как я мёрзну в куртке не по сезону, она укутала меня огромным красным шарфом, в котором было тепло и приятно идти в общежитие.

Она умеет спокойно и вразумительно оценивать качество чужих текстов, конструктивно критиковать; Ника внимательна к эмоциональному состоянию окружающих и готова, если требуется (и если её саму это не рискует опустошить), поддержать и вселить уверенность, дать творческое наставление и ценный совет. В одном из стихотворений я назвала её «всеживой матерью». Будет не совсем верно сказать, что в дружбе с Никой я вижу прообраз здоровых отношений между матерью (условно старшая фигура) и дочерью (условно младшая), которых была лишена в собственной семье. Однако определённую наставническую роль в моём поэтическом и ментальном взрослении она сыграла, за что я искренне ей благодарна.

— Что изменилось в вас как в поэтессе в последнее время?

— Я научилась оставлять за бортом самые бурные и неудержимые эмоции и подходить к написанию текстов, охладившись, допуская только ограниченное число личных переживаний, в особенности из-за того, что некоторые стихи затрагивают болезненные для меня внешне- (или уже почти внутри?)-политические темы.

Это сказалось на отборе лексических средств, использовании слов высокого, книжного стиля или неуместно грубых, вульгарных. В то же время я пересмотрела отношение к обсценным выражениям в поэзии и могу утверждать, что их уместное использование не вредит качеству текста, что отчетливо видно на примере стихов Александра Скидана. Первое употребление нецензурных слов в собственном стихотворении напоминает первую сигарету, выкуренную подростком на заброшенной стройке. Снят ещё один барьер, а что делать дальше, решать самому человеку: обуздать себя и не растрачивать это выразительное средство без толку, или упасть до уровня, с позволения сказать, Дениса Чернухина.

— Какими качествами должен, на ваш взгляд, обладать хороший переводчик/переводчица?

— Базово — усидчивостью. Способностью раз за разом перечитывать получившееся, сверять с оригиналом, разбирать и собирать этот кубик Рубика до бесконечности. Для того, чтобы добиться максимальной близости к авторской задумке, сохранить ритмический рисунок, рифму (если она предполагается), не допустить излишней переводческой вольности — нужно иметь огромное количество свободного времени и крепкие нервы, а также обладать концентрацией внимания, близкой к абсолюту.

Не стоит бояться критики и бросать начатое из-за субъективной неудовлетворённости опытного специалиста вашим переводом. Лучше прислушаться к объективной оценке, исправить неточности, а где-то проявить настойчивость и сохранить особенности текста: инверсии (как у Рейзл Жихлински), разговорную лексику (Грегори Корсо) и др.

— Что вызывает у вас импульс написать текст, как происходит эта работа?

— Что вызывает… Сказать банально? Алкогольное опьянение. Шутка. Но и здесь есть доля правды, причём заслуживающая внимания. Общение с коллегами и товарищами, долгие прогулки, чтения и беседы в неформальной обстановке бара, кафе или фастфуда вызывают желание экспериментировать. В «Осенней школе» Библиотеки Поэзия в 2023 году я познакомилась с блэкаутом, а параллельно, благодаря курсу Антона Азаренкова «Подземные реки», — с поэтическими объектами трансфуристов и не только: стихами-камнями, многоуровневыми коробками, наполненными лентами букв — примерно тем, чем сейчас занимается Наталия Алексеева. На этом фоне был создан кадавр под названием «Но-шпа»: разрезанная коробка от таблеток с вымаранной частью слов — осталось что-то вроде «а», «о», «боль», «детям до 12 лет».

Определённый культурно-литературный фон, под воздействием которого я нахожусь в тот или иной момент времени, органично вплетается в создаваемые тексты. Огромный пласт моей речи составляют обрывки чужих слов и цитаты, в 90% случаев неточные, изменённые согласно замыслу.

Тот, кто «ходит… с козлиным пергаментом и непрерывно пишет», мне по духу близок и понятен. «Разговоры на улице» Сапгира — яркий пример работы с подвижной человеческой речью. Могу с уверенностью назвать этот текст своей опорой, базой, на которой возникают лоскутные одеяла из философских и литературоведческих полемик, бессвязных звуков, песен, политических событий последних дней, мемов, всплывших в памяти слов или фраз, простроченных нитками иудейских песнопений и молитв.

Отдельные компиляции, мало похожие на стихи, даже после радикальных преобразований, можно посчитать потоком мысли нетрезвого или психически нездорового человека. Честно? Куда уж честнее. Часть из них так и рождается. Незамутнённый взгляд — скальпель, используемый, даже если кажется, что результат окончателен. Отсюда неудовлетворённость результатом даже после публикации в журнале/соцсетях.

— Как первая любовь/последующие личные увлечения повлияли на ваши поэтические тексты? Есть ли у вас сверхчитатель, которому/которой вы адресуете свои тексты?

— Первая и, надеюсь, последняя серьёзная любовь, исход которой — брак, пусть и ранний, — придала импульс поэтическому творчеству. Появилась ещё одна подпорка, прочнее и надёжнее остальных: человек со стабильным ментальным здоровьем, не имеющий в жизни опыта трамватичных отношений с семьёй и близким окружением, сбалансированный и рассудительный, смог уравновесить меня и остудить хаотично разбрызгивающееся масло. Впервые за долгое время я впустила в свою жизнь не-гуманитария, максимально далёкого от поэзии, который с радостью принял мои устремления и подарил возможность делиться с ним литературным опытом и знаниями.

Ему посвящена поэма «Кибершаббат 22-23 сивана 5784 года и несколько сторонних кадров» (она будет опубликована в журнале Жени Гаврилина «Тридцативёдерное»), где слились первые робкие попытки романтических отношений и диалога с человеком противоположного пола, радость узнавания и встречи с единомышленником и единоверцем, страхи на почве бытового антисемитизма отдельных поэтов, кардинальное переустройство маленького быта и выход за рамки общежития. Я никогда не писала сугубо «любовной лирики» в её классическом понимании — и по-прежнему не пишу.

Говоря о сверхчитателе, адресате моих стихотворений, стоит упомянуть человека, который с определённой долей вероятности может когда-нибудь на них натолкнуться. Это литературовед, этнограф и переводчик с идиш Валерий Аронович Дымшиц, к которому я испытываю чувства глубокого уважения, признательности и благодарности за титанический труд, проделанный в области российской академической иудаики за последние 30 лет, а также за простое, человечное и радушное отношение к студентам и молодым исследователям-идишистам. На данный момент приписку-посвящение ему носят три текста.

— Просим привести стихотворение из неопубликованных на нашем портале.

баллада на папиросной бумаге

Д. Г., Н. Л., Л. А., К. А., А. Б.

Если ты
Уронишь ту надтреснутую
Чашку
Из которой мы пьём
То я встану и
Возьму ещё одну…
Андрей Лазаренко

I

каждый Одиссей художник когда возвращается

полные щёки шипов и гортанной речи сирен
голову держишь в порядке в кольце из камней
медуза всегда теперь будет повязкой на бёдрах

когда ты приедешь на одичалую пристань
если открыта к тишине
тишина ниспадет на твои ладони
как вечер на брошенной барже снеговик на Хермоне
уставший квартирник и пара тиктоков с подругами
мёртвый пёс, мирт и ива – родные сестра и брат
дождь, что поймали в миску в Суккот

я не знаю помнишь ли ты свет спустя полтора года
о чём воют клейма на грудях
как ожоги от сигарет на запястье превратить в стихи

но я знаю как мчаться через чащобу на поезде
видеть в окне только
пузырьки буквицы: п…п…п…п
или не видеть совсем никакого окна
слышать разрывы и думать о лесе
о симфонии водопроводных труб
о воланчике что не долетая снова меняет курс

II

ты на площади в воздух поднята
врезана в гул где-то между Будь Осторожна
и Мы Ждём Тебя Дома
и стена тебе мать, и ветер в летящем берете отец
и живёт или мрёт пуповина присяги
пока шёпотом горло кромсают бетон щебень и глина

если они
уронят куб девичьих
праздничных фотографий
в котором цветут гиацинты и ирисы
они уволокут их с собой
и ещё
и ещё
и в тучу будет греметь рояль-листопад
пока ровесницы спят при мягкой лампочке
а кадиш подставляет кому-то
стёртые скорбные локти

старый друг не ответит на звонок
он уже в твоей пижаме в твоих серых штанах
в васильковом твоём животе
в плесневелом хлебе-мести хлебе-обиде
в горстке риса хумусе чёрствой пите
чёрном пикапе бейджах позорных подарках
трёх пулевых одуванчиках выгоревших автопарках

и что до сегодня тебе снится
если ты ещё можешь сновидеть

Вопросы подготовил Владимир Коркунов

Поэтесса, прозаик, переводчица с идиша и английского. Родилась в 2005 году в Подольске. Студентка ГосИРЯ им. А.С. Пушкина. Публиковалась в журналах «Флаги», POETICA, «Всеализм» «Кварта», «Нате», «Дактиль», «Воздух» и др. Стихотворения переведены на английский язык. Живёт в Москве.