Точки притяжения литературного мира (и одновременно репрезентации текстов) постоянно меняются. Только с 90-х годов — от рождения до превращения в ключевых акторов представителей новейшего поколения — живая/молодая литература мигрировала из толстых литературных журналов в салоны и клубы (явление 90-х, правда, быстро ушедшее), задержалась на полях «Журнального зала» и его аналогов, а затем стала расходиться на ресурсы отдельных журналов и в группы/каналы в соцсетях.
Мы спросили у представителей разных литературных поколений, по каким законам происходят смещения литературных полей, какие формы и платформы для поэтических текстов выбирают пишущие здесь и сейчас — и если ли в этом плане конфликт с предшественниками или теми, кто идёт следом?
- За какими литературными ресурсами вы следите в первую очередь и почему (толстые литературные журналы, онлайн-журналы, группы и каналы в соцсетях)?
- Чем вызвана миграция новейшего поколения в соцсети, в частности, в Telegram — и заменяет ли разветвлённая сеть тг-каналов прежний формат толстого журнала?
- В поэтический текст всё чаще добавляют смайлы, семплы, фото, стихи становятся частью виртуальной реальности и т.д. Насколько оправданы и продуктивны эти методы — есть ли будущее в подобном литературном синкретизме?
- Чувствуете ли вы разрыв в плане подачи поэзии (методов письма) со старшим или младшим поколением, в чём он выражается, как его преодолеть — и нужно ли?
Данил Файзов
поэт, культуртрегер
1. Несколько лет назад первым был «Воздух». Сейчас, в первую очередь, «молодые» сетевые журналы, такие как «Флаги» и «Таволга», а также «Формаслов», «Лиterraтура» и др. И каналы — новостной агрегатор LitNov, поэтические каналы Жени Ульянкиной «Поэты первой необходимости» и Оли Скорлупкиной «Орден кромешных поэтов». Из офлайн-изданий стараюсь не пропускать номера «Волги». Остальные читаю выборочно, от случая к случаю. В первую очередь это связано с тем, что эти проекты мне эстетически и этически ближе остальных.
2. Это не ново, история поэзии знает множество примеров подобного синкретизма. Это может обогатить тексты конкретного автора (и вообще достаточно интересно), но всё равно пока останется на обочине магистральной линии. Иногда — выгодно оттеняя её. Впрочем, мысль не моя, её месяц назад Дмитрий Кузьмин высказал, просто в данном случае я его взгляд полностью разделяю.
3. Скоростью, оперативностью обмена информацией. Те сто или тысяча читателей, которые есть у начинающего молодого автора, получают от него весточку мгновенно, а не через год, как в случае с традиционными толстыми журналами. Плюс многофункциональность — это же не только лента текстов, но ещё и доска объявлений, дневник, платформа для раскрутки. Ну и свобода — хозяин канала сам себе хозяин. Конечно, это не заменяет привычных институций — редакторских сайтов и журналов. Скорее, дополняет их. Как в 2000-х ЖЖ не отменил «толстые» журналы, а стал местом, откуда редакторы отделов поэзии зачерпывали новые имена.
4. Вопрос распадается на несколько подвопросов. Старшее поколение — это кто? Условно — Кушнер или Стратановский? С традицией разрешённой литературы разрыв, надеюсь, непреодолимый. С авторами неподцензурной литературы, а спектр чрезвычайно широк, разрыва не чувствую, просто чья-то поэтика откровенно ближе, а чья-то вызывает меньший интерес. Про младших тоже вопрос. Младшие это кто? «Флаги» или «Таволга», с одной стороны, или питомцы Липок, с другой? Учитывая, что стенки не герметичны. Скажем, по многим причинам (в первую очередь, с достаточно поздним собственным авторским созреванием) я чувствовал разрыв с авторами 1990-х годов рождения, но с нынешними двадцатилетними я, вроде бы, вполне нахожу общий язык.
Есть разрывы горизонтальные, связанные с множеством не только эстетических причин. Но это разрывы естественные, и преодолевать их незачем. А если возникает разрыв вертикальный — по поколениям, то это дело уже серьёзное, но тут надо каждый конкретный случай рассматривать индивидуально.
Ирина Котова
поэт, прозаик, доктор медицинских наук
1. По возможности и по привычке я слежу за публикациями в запрещённой соцсети. А в последнее время читаю и тг-каналы — как отдельных авторов, так и журналов. Мне очень интересно, что происходит с поэтикой юного поколения. А в Telegram это наиболее доступно. Периодически захожу на сайт «Нового литературного обозрения». В «Журнальный зал» за последний год не вошла ни разу, хотя раньше то, что публиковалось на страницах толстых журналов, для меня было важно.
2. Скорее всего, миграция новейшего поколения в Telegram связана с тем, что там можно быстрее опубликоваться и, соответственно, донести свое детище до читателя. И не просто читателя, а до определенного круга заинтересованных людей. В «толстые» журналы молодому автору пробиться сложно. Плюс возросшая цензурированность многих таких изданий тоже играет роль. Очень сложно сравнивать толстые журналы с Telegram. Это совсем иной формат. Еще лет 10 назад, если автор публиковался в «толстом» журнале, это говорила даже о каком-то признании. А Telegram дает возможность быть признанным без участия тех или иных вкусов завотделом поэзии.
3. Ничто не ново под луной… Вспомните перформансы Д. А. Пригова или художников-концептуалистов. Куда только не вплеталась поэзия и что только не соединялось со словом. Только это было без помощи компьютера. Мне все это симпатично. У этого синкретизма есть прошлое, настоящее и, соответственно, будущее.
4. В том, что пишут молодые, я не ощущаю разрыва со своей поэтикой. Скорее, наоборот, соединение. Разрыв у меня, скорее, с большинством из моего поколения. Молодые сейчас хорошо знают языки, много переводят и часто следуют за традициями современной западноевропейской поэзии. Это откладывает отпечаток на их творчестве. Поверьте мне, они все очень начитанные, и в текстах, созданных предшественниками, прекрасно ориентируются. Пусть будут свободны и делают то, что им хочется.
Сергей Романцов
поэт, создатель паблика «Современная поэзия в мемах»
1. Я в последнее время почти полностью перешёл в Telegram, там я подписан на кучу поэтических каналов, и в основном читаю их. Иногда захожу на [запрещённую соцсеть] что-то есть во «ВКонтакте», так что, можно сказать, в основном я ориентируюсь на соцсети. Туда скидывают ссылки и на журнальные новинки, и на онлайн-ресурсы. В Telegram есть удобные каналы-агрегаторы, в первую очередь, это «Схрон» с новостями поэзии и LitNov с новостями литературы.
2. На мой взгляд, молодому поколению претит иерархичность старых институций вроде «толстых» журналов. Хотя это совсем не новое явление, ему уже лет 20. Сначала молодые поэты публиковались в ЖЖ, потом в ВК, сейчас в Telegram. Зачем искать посредников для публикации, когда есть возможность публиковаться и раскручиваться самостоятельно? Другое дело, что журналы долгое время выполняли функцию легитимации сетевой поэзии, приобщали её к пресловутому «литпроцессу».
В какой-то степени эта ситуация сохраняется и сейчас. Но журналы старого образца в сегодняшней России — дело проблематичное. Не обо всём можно писать в свободно распространяющихся изданиях, а издания, где примут, скажем, [censored] публикации, в России распространять сложно. Поэтому Telegram стал новым местом тусовки для молодых поэтов. Причём, на его платформе также создаются свои издания, проекты, зины. То есть разветвлённая сеть каналов тоже институализируется.
3. Я считаю, что это совершенно оправданные методы, и будущее у них есть (в той мере, в которой оно есть у интернета, не стоит забывать, что это хрупкая штука). Поэзия сейчас живёт внутри мультимедийного массива в интернете и, соответственно, приспосабливается к нему. Голый текст при этом никуда не пропадает, конечно, но его порой не хватает. Новое поколение лучше воспринимает мультимедийное высказывание. В этом отношении мне очень нравятся некоторые проекты, сделанные в игровой форме, например, шоукейс stock, созданный на платформе Roblox. В нём поэтическое высказывание приобретает дополнительный объём, это такая поэзия 5D: общая атмосфера комнаты какого-то автора, музыка, звучащий и написанный на разных поверхностях текст, пасхалки, мемы и максимальная интерактивность. Я с воодушевлением жду новых экспериментов в этой области.
4. Моё письмо ближе к старшему поколению, я делаю текст как текст, хотя и на основе мемов и интернет-явлений. Младшее поколение углубляется в само тело интернета и делает поэзию не столько текстом, сколько мультимедиа. Но большого разрыва я не вижу. На мой взгляд, имеет место обычный поколенческий сдвиг. Преодолевать его старшим поэтам незачем, его должен преодолеть и преодолеет в итоге читатель. Возможно, благодаря новым синкретическим формам подачи поэзии, она станет популярнее. В конце концов, читать горы текста в книжке — это одно, а в игре — совсем другое. Кто-то не хочет читать толстые книги, зато легко осиливает текст в игровой форме, будь это визуальная новелла или игра Disco Elysium. То же самое может произойти и с мультимедийной поэзией.
Данила Давыдов
поэт, критик
1. Стараюсь следить за самыми разнообразными ресурсами, поэтому перечислять не вижу смысла.
2. С одной стороны, в ситуации нынешнего рассеяния сеть дает хоть какую-то иллюзию существования (остатков) единого поля, с другой — это естественный процесс, вообще-то происходящий третье десятилетие (со времен, когда не было никаких намеков на современные соцсести, а был ЖЖ). Ну и: бумага дорогая, бумага элитарная, в эпоху рассыпающейся целостности мира она просто перестает быть доступной. Кстати, не вижу, почему вопрос касается новейшего поколения: в той или иной степени — почти все мигрируют.
3. Весьма оправданы и вполне продуктивны. Будущее есть, если оно вообще есть.
4. Разрыв есть, скорее связанный с внелитературными причинами: разумеется, тот, кто сызмальства пользуется гаджетами, обладает совсем иным опытом и иными навыками, нежели тот, кто в силу возраста эти компетенции приобретал в более зрелом возрасте. Это накладывает свой отпечаток на художественные практики, но не думаю, что именно он создает разрывы. Они возникают скорее на каких-то иных, концептуальных основаниях. И они вполне прослеживаются не столько между поколениями, сколько внутри них (хотя, конечно, пассеизм молодых авторов отличается от пассеизма старших, но это отдельная, кстати, вполне увлекательная тема: что из особенностей текущей реальности консервативный фланг всякого поколения, и тем трансформирует сами очертания консервативной позиции).
Валерий Горюнов
поэт, редактор журнала «Всеализм»
1. Я активно слежу за онлайн-журналами и читаю тг-каналы. «Журнальный зал» мне тоже важен, но в основном ради архивных номеров и поиска кого-то любопытного. Но когда я хочу погрузиться в стихи молодых поэтов, открываю сетевые издания, с удовольствием их перечислю: «Флаги», POETICA, «журнал на коленке», «Таволга», «Несовременник», «Артикуляция», «Дактиль», «Формаслов», «Нате», «Изъян», web-almanac, Rosamundi, «Пеликан», «Хлам», «Хижа», новый журнал «Перевод» (журнал имеет бумажную форму. — Ред.), «Метажурнал», «подстрочник» (иногда возникают разногласия и несовпадения с редакторами некоторых изданий, но мне важны авторы, которые там публикуются). Люблю следить за литературными новостями в тематических каналах.
Мне нравится, что каждое пространство уникально, всегда можно посоветовать знакомому поэту место, где его стихи опубликуют. И самому погрузиться в тексты. Кроме сетевых журналов, моё повседневное чтение поэзии — +- полсотни тг-каналов. У новых номеров «толстяков» я обычно просматриваю содержание и открываю, только если вижу что-нибудь интересное.
2. Сложно говорить за всех, но лично я мигрировал давным-давно (лет 10-12 назад), потому что никогда не жил в Москве или в Петербурге (сейчас живу в Краснодаре), а любимое мной экспериментальное движение было сосредоточено там. Я собирал по кусочкам, осколкам всё то, что меня вдохновляло, формируя свой взгляд на поэзию — так в 2015 году в ВК появился паблик «всеализм» (к слову, я пропустил культуру «Живого журнала», а запрещенная теперь соцсеть мне не нравилась из-за неудобного функционала). Сначала паблик был архивом всего, что я читаю, потом стал пространством для общения. А когда появились журнал (полтора года назад) и лекторий (в феврале этого года), то возможности для взаимодействий расширились.
Я часто думаю, что вряд ли еще произошла полная миграция, ведь многие интересные встречи, чтения, презентации происходят офлайн и без записи, и на них невозможно попасть как мне, так и моим со-редакторам (Настя из Новосибирска, а Сергей из Самары). Потому мы решили встречаться с людьми сами, а иногда договариваться о презентациях интересных книг на нашей платформе. Интернет — место без расстояний, и жаль, что не все понимают, что существует, например, такой, как я, человек (люди), который очень любит поэзию, но далеко живёт и не способен попадать на вдохновляющие презентации и другие встречи. Но я вижу, как шаг за шагом такое положение меняется.
По поводу замены формата толстого журнала: их, думаю, ничто не заменит, но мне интересны тг-каналы, потому что я сам выбираю, кого читать. Журнал — выбор редакторов, а в Telegram возможность выбора предоставляется мне — и в соцсетях стихи публикуются не раз в месяц (минимум), а постоянно, значит, я могу читать каждый день.
3. Для меня это логичное расширение творческого инструментария. Поэзия связана с повседневной жизнью, а в последней мы постоянно используем смайлы, фото, музыку — почему бы их не использовать и в стихах? Литературный синкретизм (мы с моими со-редакторами назвали его «синтезом») я считаю будущим искусства. При этом не нужно бояться (как волновались из-за верлибра, который стал частью литмира, не заменив силлаботонику), что полимедиальность заменит поэзию саму по себе. Соединения искусств, создание перформативной, музыкальной, визуальной, эко-, гео-, сотворческой, документальной, видео-, танцевальной, выставочной, прогулочной, объектно-ориентированной, нео-ретро-, нейросетевой, виртуальной, пространственной (виртуально-пространственной) [и всех возможных их комбинаций] и другой поэзии нарастит и раскроет потенциалы для исследования окружающего мира и поможет ответить на вопрос: «что такое творчество вообще?»
То же самое, например, с искусственным интеллектом — он, как я думаю, приведёт к вопросу, а кто такой человек, помимо языка, ума, эмоций и подсознания, т.е. всего, что (условно) можно подделать? Возможно, мы найдём в себе то, что было скрыто за наслоениями культуры, а, может, вообще что-то совершенно новое.
Все это вначале блистает красотой первооткрытия, а после, когда становится массовым явлением, поводом для рефлексии и углубления, поэтому лично я поддерживаю такие новшества.
4. Я не чувствую разрыва, наоборот, принимаю все методы, кроме пропаганды и того, что чревато тотальным разделением (в письме, в частности). Последнее объясню: когда человек начинает обобщать и делить творчество на «правильное» и «неправильное» (силлабо-тоника — cool, верлибры — западное веянье; экспериментальная поэзия — merde, модернистская — ок), я отстраняюсь от него (право на мнение имеют все, как и право на отстранение), потому что считаю, что красота в творческом разнообразии. Чудесно, когда можно в один и тот же день читать сначала Пушкина и Мандельштама, потом Василия Бородина, следом Пауля Целана в переводе Анны Глазовой, переходить к радостной подготовке записи о цикле Евгении Цориевой, отвлечься, увидев пост-стихотворение Дарии Солдо в Telegram, а поздно вечером вспоминать «Текст-кристалл» Кларка Кулиджа.
С младшим поколением никакого разрыва не чувствуется. Можно это доказать на примере публикаций в нашем журнале (как-то Евгений Абдуллаев писал о «Всеализме»: «Тут, наоборот, ощущение, что русская поэзия лет тридцать назад только и родилась. А то и менее») — очень много поэтов старшего поколения (50+) по разным причинам отказывались от публикации у нас, а младшее поколение — почти никогда (тут для точности скажу, что мы сотрудничаем с Александром Улановым, Галиной Ермошиной, Павлом Кричевским, Андреем Щетниковым). Получается, разрыв все-таки создаём не мы, потому что журнал открыт всем поэтам с совпадающим эстетическим вектором (приходилось, к сожалению, отказывать «старшим» авторам из-за несовпадения стихов с направлением журнала).
Поколенческий разрыв, если все-таки принять, что он есть, думаю, преодолевается равным (не наставническим) общением о поэзии, т.е. о том, что нас объединяет. Мне интересно творчество старшего поколения (как и младшего), я с удовольствием многих читал и никогда не ловил себя на желании обвинить кого-то в архаичности и переделать (подделать) текст под новые тенденции.
Ольга Балла
книжный обозреватель, зав. отделом критики и библиографии журнала «Знамя»
1. Три основных толстых журнала — «Новый мир», «Знамя» и «Дружбу народов» — читаю в силу многолетней привычки (не говоря о том, что это само по себе интересно), а «Знамя» — ещё и потому, что там работаю. «Иностранную литературу» читаю менее регулярно, чем стоило бы, — увы, времени и сил на всё не хватает. Ещё заглядываю в «Волгу», но тоже нерегулярно. Из онлайн-журналов регулярно — «Формаслов» и «Лиterraтуру». В остальное, включая группы в соцсетях, заглядываю от случая к случаю; на Telegram меня практически не хватает — уже в силу того, что я постоянно что-то пишу и читаю книжки, большей частью бумажные, для рецензий. Поверхностно-то читать не хочется, а основательно, то есть медленно — возможно только немногое.
2. В значительной (если не в решающей) степени, думаю, миграция молодых в соцсети и Telegram вызвана тем, что так «все делают». Разумеется, никогда никакая сеть тг-каналов не заменит толстых литературных журналов, потому что в этих последних есть квалифицированный отбор; зато тг-каналы могут их дополнить, поскольку дают гораздо более широкую и разнообразную картину происходящего в литературе, на разных её уровнях; было бы только время всё это внимательно читать.
3. Мне, честно сказать, кажется, что это лишнее, в принципе у слова есть все ресурсы, чтобы оно говорило само за себя (а так получается, что оно опирается на костыли, имея все возможности ходить, бегать и прыгать своими ногами). Но совершенно не исключаю, что такое восприятие — всего лишь следствие привычки, и все эти штуки действительно расширяют возможности текста, просто я этого пока не вижу.
4. Принципиального разрыва между старшими (условно говоря, своими ровесниками: Валерием Шубинским, Сергеем Кругловым, Игорем Вишневецким, Григорием Дашевским; чуть младшими: Еленой Генерозовой, Марией Степановой, Глебом Шульпяковым, Богданом Агрисом) и младшими (кого бы назвать? — скажем, Владой Баронец, Антоном Азаренковым, Егором Евсюковым, Степаном Самариным, Елизаветой Трофимовой) я всё-таки не чувствую [и тех и других называю в порядке припоминания для примера, и списки ни в одном случае не исчерпывающие]. У молодого поколения, условно говоря, нынешних 20-30-летних, несомненно, существенно большее разнообразие поэтик, чем у родившихся в 1960-70-х (просто потому, что у них кругозор был гораздо шире; когда они росли, они имели намного больший доступ к мировой поэзии и уж наверняка в среднем больше нашего читали хотя бы по-английски и сразу получили куда больший, чем мы, опыт сложности), — но это всё-таки не разрыв, а нарастание и усложнение.
Арина Воронцова
поэтесса, редакторка журнала «Хлам» и проекта «фонетические мрази»
1. Стихи читаю в основном в личных тг-каналах, потому что, как правило, тексты туда выкладываются по мере их появления, и это самый верный способ не пропустить апдейтов любимых поэт:есс. А ещё там можно оставить восторженный комментарий. К тому же у меня хаотичная манера чтения — я читаю несистемно, урывками и не стремлюсь прочитать всё, что выходит. Бесконечный поток информации меня нервирует, так что всё поэтическое лежит в отдельной папочке в Telegram, и я в неё захожу, когда есть силы и настроение.
2. У меня тг-канал (тогда ещё не поэтический, а с заметками обо всём вокруг) появился в 2017 году, когда каналы, тем более частные, ещё не были особенно популярны. Я долгое время чувствовала себя там одиноко и изолированно — не было ни комментариев, ни реакций, в самой соцсети не было такой большой разветвлённой сети каналов. Так что я радуюсь росту популярности Telegram как площадки для публикаций текстов, и мне хочется, чтобы каналы воспринимались как полноценные медиа.
Конечно, веб- и бумажные журналы тоже нужны. Во-первых, интерфейс Telegram не позволяет всего того, что позволяет сайт. Во-вторых, среди огромного количества каналов легко потеряться, а журналы показывают срез появляющихся автор:ок и текстов.
С другой стороны, функции и интерфейс Telegram подталкивают к созданию проектов новых форматов внутри него. За последние годы появились «пиши расширяй», «подстрочник», я сделала «фонетических мразей». Мне очень милы каналы, в которых просто публикуются любимые тексты их админов. Для тг-канала «Хлама» мы с ребятами стараемся придумывать новые форматы и дополнять пока единственный номер журнала новым контентом. Сейчас, например, публикуем мини-интервью с автор:ками первого номера и авторские плейлисты с музыкой по мотивам подборок.
3. Думаю, врастание поэзии в цифровое пространство естественно, но лично меня больше интересует выход поэзии в пространство реальное: звук, движение — в общем, всякая перформативность.
4. Я бы не стала ничего преодолевать нарочно, но, конечно, интересно следить за появляющимися методами письма и способами бытования текстов; и экспериментировать со своими, если хочется.
Стас Мокин
поэт, соредактор журнала «журнал на коленке»
1. Слежу за разными изданиями. В Telegram это «Схрон» и «Метажурнал». На других ресурсах (частично дублируя с Telegram): «Флаги», «Пироскаф», «Знамя», «Дегуста», «Новый мир», «Таволга», POETICA, отдельные тг-каналы поэтов, собственная стенка в ВК — я всё это с интересом изучаю.
2. Информатизация и глобализация, видимо. «Толстые» журналы, хочется верить, будут жить. Почему хочется верить? Откуда взялся этот вопрос. Почему ты хочешь попасть в «Новый мир», а не в крутой тг-канал, который все сейчас любят? В чём ты сомневаешься?
3. Насколько продуктивны и оправданы такие методы — не могу сказать. Есть очень крутые штуки. Стихи уже давно стали частью визуальной реальности (концептуальное искусство), почему бы им не стать частью виртуальной реальности? Сам я в стихах ничего, кроме букв, не использую, но тем, кто это делает, жму руку.
4. Чувствую, да. У меня это выражается словом «лучше». Я говорю: «Айзенберг лучше меня» или: «Какой хороший Дмитрий Григорьев». Но тут же: Айзенберг написал стихи, которые мне нравятся, когда ему было значительно больше, чем мне. Становится онтологически интересно — что же будет дальше? А что я напишу, когда мне будет 22? А в 40? А в 54?
С ровесниками/младшим поколением дела обстоят по-разному. С теми, кто нравится, хочется подружиться, сказать, что любишь их стихи. Что-то преодолевать всегда, наверное, нужно, но это пусть каждый для себя решает. Я ничего в этом смысле не преодолеваю: тихонько живу, пишу стихи, смотрю кино.
Ольга Туркина
поэт, артистка проекта «Поэтустороннее»
1. Чаще всего мне приходится иметь дело с конкретными современными авторами — при формировании подборок, подготовке книг, курировании участия в фестивалях/вечерах и др. Эта вовлечённость происходит и сохраняется сама собой — при ответах на запросы и присылаемые/показанные материалы. И даёт хорошее представление о поэтических «голосах». Из постоянного чтения выделю отдельные подборки на «полутонах», журналы POETICA и «Флаги», «Журнальный зал» (по старой памяти) и тг-каналы поэтического окружения и смежных ему кругов.
2. Мгновенность обратной связи — или её отсутствия, что тоже «ответ» — упреждение некой фрустрации от долгого ожидания реакции «уважаемых редакций», что не просто притягивает к соцсетям, а порой закрывает потребность искать альтернативу. В кругу новейшей поэзии потребность выговориться/обточить голос не терпит промедления — и даже при выговаривании механики текста могут стремительно меняться, в том числе когда автор наблюдает за окружающими ветвями: другими каналами и страницами. И если решена проблема внутренней вынужденной немоты, что сейчас испытывают многие, не так важно, произошла ли замена «толстых» журналов тг-каналами (строка биографии ещё действует как авторитетная карточка, но для пишущего всё чаще на последних ролях).
3. При интеграции в текст эмоджи и подобных элементов (я бы отделила визуальную поэзию, где графический элемент становится отдельным высказыванием, а говорила только о маркерах виртуала, знаках, переносящих в поле переписки/поста; здесь скорее претензия виртуальности на живучесть, её заявленность в качестве полноправной сестры реального бытия, и этот разговор открывает большое неисследованное поле) возникает переход только литературы в иную плоскость. У смайлов etc. потенциально бо́льшая исчерпанность, чем у слов — интересно наблюдать, к чему приведёт смартфонное дно, исхоженность. Могу предположить, что встраивание в текст элементов компьютерных медиа скоро перестанет быть трендом околовизуальной поэзии, учитывая возрастающий спрос на личное время, выныривание из мультимедийности — и сетование на это же в рефлексирующих текстах. Думаю, эта визуальность (значки, графика, прочий шум) сменится большей пространственной работой, паузами/пунктирами, тиши́нами. Обращения вовне и, вероятно, фотографии — как спасительный вид из внутреннего окна.
Похожий выход в «гущу реальности» я ощущаю на сцене в проекте «Поэтустороннее», когда музыка Владислава Черейского (уточню, что это всегда композиция, написанная к конкретному тексту, а не мелодекламация, где мелодия идёт фоном) задают телесную импровизацию, включают ток — и текст становится главным персонажем, оттеняя меня, а музыка — проводником текста и «поэтустороннего» действия в целом. Предметы и движения становятся частью чего-то большего, а три ипостаси — визуальный театр, текст и звук — через синкретизируемый эффект сливаются в единственно верное сообщение.
4. Ощущения такие, будто стою одной ногой с одними, другой с другими, и одновременно где-то вне собственного времени. Но так же было и 15-20 лет назад — и, может, будет всю жизнь, и это моя личная особенность. Но, может быть, это поле/ощущение сместится; пока я за этим наблюдаю. Не ощущаю преемственности, порой мне кажется, что многие акторы литпроцесса находятся в нездорово затянувшемся «начале века», и ситуация становится почти неуловимой для прогноза.
Тем интереснее понимать, что остановленное поле у каждого своё, и именно мы можем вращать время, смотреть на себя, поэзию, историю в разных масштабах, отходить и приближаться, видеть совокупность литературного поля — и погружаться в разные поэтики. Эти комнаты, бесконечные застенки соцсетей, открытые и одновременно сквозящие, — то провоцируют на уход в себя, то оставляют роль зрителя, то подталкивают к закрытию всех окон и выходу на поэтические вечера «старшего поколения», где ты оказываешься в другом десятилетии, а то и веке. Поэзия развивается нелинейно, одномоментно существуют разные времена, можно вещать и из прошлого, продлевая его настоящее, или опережая время — и что-то подобное было во все времена.
Али Алиев
поэт, автор проектов «подстрочник» и web-almanac
1. В связи со своими интересами в поэтике, в частности web-поэзии, я слежу в основном за интернет проектами: ELO eliterature.org или проект канадского поэта Дмима Эндрюса vispo.com. В Telegram у меня есть большая папка с каналами разных поэт:ок. Я также слежу за разными онлайн-журналами и альманахами, за всеми по чуть-чуть, поэтому перечислять конкретные не имеет смысла. Меня очень заинтересовал новый толстый журнал «Перевод»: он предлагает интересный формат, где стихотворения даются бок о бок в переводе и в оригинале, плюс увлекательна оптика издания — помимо стихов много философии и теории.
2. Для начала хотелось бы сказать, что у диджитал-журналов есть одно неоспоримое преимущество, это свобода в нескольких отношениях: свобода от бюрократии (в нынешних реалиях и при новом витке цензуры) и денег (диджитал-экземпляр не требует затрат на типографию, и в результате может стоить меньше или совсем ничего по сравнению с продукцией толстых журналов).
Я не считаю, что определённый формат, вроде тех же толстых журналов, может окончательно устареть или отжить своё. Мы знаем хорошие примеры печатных работ, которые, возможно, в другом медиуме проиграли бы при том же самом наполнении — например, уже упомянутый «Перевод». Хотя в то же время ЖЖ уже явно остался в прошлом, вполне возможно, и Telegram однажды станет неактуальной площадкой.
При этом мне кажется, что цифровые версии, помимо некоторых свобод, имеют и другое преимущество. У них есть возможность предложить совершенно новое: структуру, сценарий взаимодействия с читателем, открытость к диалогу и обратной связи, трансмедиальность. Сегодня, когда диджитал-журнал пытается быть электронной тенью толстого журнала без новых элементов, которые даёт цифровизация, этого уже недостаточно.
3. В данном случае всё зависит от оправданности использования конкретного приема и его реализации. Кино когда-то тоже было синкретическим ярмарочным искусством, пока в определённый момент не появился режиссёр Робер Брессон и не задался вопросом — зачем нам снятый на камеру театр? зачем фиксировать пейзажи, если этим занята живопись? Суть в том, что средство для создания искусства уже родилось, а само искусство пока нет. Если говорить о том, что я знаю конкретно про веб-литературу, то у нас по большей части пока происходит ровно та же ситуация: мы имеем инструменты веба для того, чтобы создавать новую литературу (возможно, даже новый вид искусства), но успех данного предприятия зависит от того, как мы придумаем «извратить» эти инструменты. Важно пользоваться всеми преимуществами веб-ресурсов, а не склеивать в лоб литературу с цифровизацией. Конечно, пока сложно отсюда говорить о каком-то успехе, но, как говорится, время покажет.
4. Я бы разделил эти два момента: вопрос подачи и вопрос поколений. Я не вижу серьёзной пропасти между бумажной поэзией (под бумажной я имею в виду ту поэзию, которая не использует упомянутые «смайлы, семплы, фото») и уже весомым пластом электронной литературы. Конечно, некоторое противостояние и неприятие между приверженцами «своих» методов всегда имеет место. Но точно так же существует и преемственность — поэтому мне кажется, что это скорее проблема школ и поэтик, нежели взаимодействия поколений.
Если рассуждать про трансмедиальную, веб- или какую другую поэзию, то здесь точно присутствует недопонимание, или даже скорее невнимание, со стороны старшего поколения. Единственное решение — это диалог, через конференции, обзоры, презентации или статьи в тех же самых толстых журналах.
Григорий Комлев
поэт, редактор проекта ποίησις as is | поэзис как есть
1. Как издатель, в первую очередь, предпочитаю следить за авторскими каналами в соцсетях, если быть ещё точнее, то ограничиваюсь Telegram, меня не сильно привлекают остальные соцсети, каждая по своим причинам, говорить о которых тут не кажется уместным. Это не значит, что у Telegram нет минусов, это значит лишь то, что такова моя ограниченность.
Меня интересуют авторы и их произведения, из которых я сам пишу «свой» текст этими произведениями в ленте моего канала. Меня привлекают стихотворения вот-вот-только-что вброшенные в мир — на суд, на удачу, на свой страх. И пожалуй, сложно представить себе, где ещё можно встретится с таким событием, кроме как на персональной странице или личном канале автора, за исключением личной встречи. Конечно, я за личную встречу.
Если всё же назвать какие-то ресурсы, то я слежу за журналами «журнал на коленке» и «Всеализм», из бумажного иногда заглядываю(ал) в [Транслит], «Носорог», но далеко не всегда ради поэзии.
Как поэт, я не читаю поэзию, только прозу и работы по философии и богословию.
2. Как я уже писал выше, соцсети — самый простой способ опубликовать своё произведение. Опубликовать так, чтобы его хоть кто-то увидел. Иные ресурсы, где можно публиковать поэзию самому, требуют специального перехода, отдельного пребывания на сайте.
Если человек хочет показать другому свой текст, то не стоит отправлять сообщение с ссылкой на другой ресурс, предлагая человеку прогружать ещё одну вкладку, бороться с проверкой на человеческую или роботизированную сущность и т.п. — он просто публикует у себя стихотворение в надежде, что его дру..подписчик увидит эту публикацию, и пусть не сегодня, но, быть может, позже, вспомнит, что видел её, и прочитает. В соцсети всё происходит внутри. У поэзии в соцсетях есть шанс проскользнуть в складку между кошмарными новостями и ещё более кошмарными мемами. Есть ли шанс у запуганного мемами и новостями человека оказаться на сайте, посвященном поэзии? Кажется, что должен быть? Куда же ему ещё бежать? Но куда-то бежит. Для поэта надёжнее схватить испуганного на месте. Самому броситься в ленту.
Если же говорить о замене «толстых» журналов, то, учитывая что в журналах публикации не идут напрямую от автора, а проходят через редактора-посредника, то о замене речи не идёт. «Толстый» журнал всегда таит в себе посредника. Того, кто уже выбрал ту или иную подборку. В авторских группах и каналах ты и есть этот посредник, или, точнее, посредника нет. Это не замена, а другой тип публикации. Это самиздат. При условии, что я делаю акцент на авторских каналах. Хотя тут есть некоторая сложность. Сама соцсеть — это журнал? Является ли соцсеть книгой, единой книгой в которой пишет каждый, не спрашивая другого? Есть ли разница между бумажным самиздатом и публикацией в соцсети? Можно ли сказать, что переход в соцсеть — это создание «толстого» журнала, в котором пишут все, в котором нет редактора, а только цензор? Может и так. Тогда получается, что замена есть?
В соцсети существуют не только авторские каналы, но и каналы, которые занимаются чем-то подобным, чем занимаются «толстые» журналы. Маленькие «толстые» журналы внутри огромного «толстого» журнала. Есть ли тут замена? Может и да.
А те, кто продолжают читать «толстые» журналы, вполне возможно, скажут, что нет.
Быть может, вопрос не в том, заменяет ли нечто — нечто иное, а в том, что сегодня мы можем назвать «толстым» журналом?
3. В большинстве случаев мне скучно смотреть на такие произведения, если я ищу поэзию. Кажется, что нечто существенное, что есть в поэзии — это собрать и создать из слов всё то, что указано в вопросе: смайлы, фото, семплы и т.д. Написать так, чтобы семпл зазвучал, изображение встало перед глазами, а улыбка или страх схватили лицо. Но именно написать, очень тонким средством — словом, не имея больше ничего.
В таком случае использование смайлов и фото — это антипоэзия. Потому что она занимается противоположным. Не словами творит образы, а образами творит слова, ну и аффекты.
Но, с другой стороны, это творчество внутри читателя. Читатель сам произносит какие-то слова, в голове, когда смотрит на образы или слышит звук, то есть пишет стихотворение вместе с автором из поэтических образов, которые предлагает автор. Хотя слов тут может и не быть.
Всё есть знак.
Я почти не встречал оправданного использования подобных методов письма. Так, чтобы это сработало со мной.
Есть ли у этого будущее?
Скорее я мыслю авторами, а не стилями или формами записи. Может, в будущем появится автор, частью которого станет такое письмо. Автор, которого мы все будем с интересом читать, скорее всего, появится. А может и нет. А может, он уже есть.
В шутку скажу так, есть «четыре строчки, написанные в столбик», а есть всё остальное. Я не против остального. Но в нем порой куда меньше различий, чем в двух различных четверостишиях, записанных в столбик.
Я за различие.
4. Поэты принадлежат одному поколению — потерянному. И это вневременное поколение всегда очень различно. Я чувствую различие между авторами, и его не нужно преодолевать, быть может, его можно только усиливать.
Вообще ничего не «нужно».
Любое «нужно» — это конец поэзии.
Александр Фролов
поэт, переводчик, фотограф
1. В основном слежу за такими ресурсами, как «Флаги», «Всеализм», POETICA, из толстых журналов это «Воздух», «Новое литературное обозрение»; много подписок в Telegram — в основном каналы людей, с творчеством которых я был ранее знаком; к примеру, The school of letters Евгении Сусловой, «Издательство “Полифем”» Руслана Комадея, «все существуют и всё существует» Любови Барковой, «Долина Транзита» Владимира Кошелева, «Новые дворники, сторожа и кочегары» Елизаветы Хереш, °å°°°tmospheres Анны Родионовой, канал Михаила Бордуновского и др.
2. Думаю, это связано с возможностью быстро найти потенциального читателя и отсутствием регулирующей надстройки в виде редакторского видения.
Толстые журналы, по сути, — книги, в которых читателю есть шанс случайно найти интересного автора, и наоборот, автору — читателя. Доступность и обилие нового авторского контента в интернете отчасти обесценивают его; теряется азарт от ожидания, напечатают или нет, но это же даёт больше простора для самовыражения. Одно другого не заменяет, т.к. организованно совсем иначе.
3. Безусловно, такие методы продуктивны, если они работают в общем контексте, углубляя и расширяя его. Но если нет — декорация, фанера. Главным остаётся смысл. Всё, что усложняет, обогащает его многогранность — ценно. Поэтому будущее за этим, конечно, есть. Важно, чтобы выражение не доминировало над содержанием, а работало с ним синхронно.
4. Разрыва не чувствую, так как стараюсь учитывать опыт старших и следить за безумными, в хорошем смысле, изобретениями младших. При этом нужно не терять своего, иметь стержень.
Анна Нуждина
критикесса, филологиня, продюсерка, координаторка «Метажурнала»
1. Слежу за всем перечисленным, т.к. мне по должности (и как критику, и как продюсеру книжных проектов) положено. Конечно, группы и личные каналы — чтение более регулярное, чем разного рода периодика, однако в моих глазах это не является инструментом обесценивания. Просматривать я стараюсь более-менее все активные литературные ресурсы, полностью читаю некоторые журналы («Знамя», «Волга» — из «толстяков», «Флаги», «журнал на коленке», «Хлам», POETICA — из более молодых). Приятно, что у многих онлайн-изданий есть рубрики, не привязанные к номерам. Они подогревают интерес.
2. Мне кажется, речи о замене не идёт. Информационное пространство новейшего времени продолжает расширяться, меняя наше мышление и форматы потребления. Появляются интермедиальные пространства и инструменты, которые ранее трудно было даже помыслить. В связи с тем, что поэтическая речь всё-таки плотно взаимодействует с реальностью, она тоже испытывает потребность в освоении подобных инструментов. Поэтому и выбирается более гибкое медиа, предоставляющее технические возможности для эксперимента. Ну и, в конце концов, в Telegram сейчас сосредоточено большинство наших рабочих и личных коммуникаций — логично, что наращивание поэтической функции языка продолжается там же, где реализуются и другие функции.
3. За будущее говорить сложно, но подобный текст-медиапродукт точно отражает настоящее. По сути речь, в которую на равных правах внедрена визуальная или аудиальная информация, становится единым сообщением. И нам не составляет труда его воспринять: потому что такие же гибридные форматы мы видим каждый день в социальных сетях. К счастью или к сожалению, виртуальная реальность стала правомочна реальности физической — и мы ничего уже с этим не сделаем. Я считаю, что с этим и не нужно ничего делать, а только попытаться воспользоваться новыми возможностями, открытыми для нас благодаря новым медиа.
4. Не все поэты поколения 70-х шлют стихи редактору на мэйл или Почтой России в печатном виде, также и не все поэты поколения 00-х публикуют глитчевые, визуальные и перформативные тексты на новейших платформах. Это вопрос скорее условного центра и периферии по Деррида, где центр не является более положительной и перспективной конструкцией, а скорее подразумевает под собой более методологически разнообразную, плотную и инновативную часть культурного поля — самые устойчивые практики из которой распространяются на более однородную периферию. А поколенческую теорию, как и желание определять габитус каждого поэта, исходя из года его рождения, я вообще не уважаю и не люблю. В связи с этим, те предпосылки, которые со стороны могут казаться разрывом, по сути являются лишь структурными особенностями поля — которые и обеспечивают его адекватное функционирование.
Евгения Либерман
поэтесса, прозаик, переводчица с идиша
1. Для отслеживания и анализа новых тенденций в литературе я стараюсь следить за тг-каналами и группами «ВКонтакте» большинства известных мне авторов — как тех, с кем я знакома лично, так и тех, чьё творчество представляет для меня эстетическую ценность. Онлайн-журналы, чья популярность по сравнению с несколько устаревающим форматом толстых журналов несравненно выросла в последние десять лет, также не менее интересны и привлекательны для меня как читателя и поэта. Чаще всего в социальных сетях я слежу за личными каналами и страницами Лизы Хереш, Михаила Бордуновского, Владимира Кошелева, Егора Зернова, Велвла Чернина, Игоря Булатовского, Валерия Шубинского, Александра Скидана, Линор Горалик[1], Льва Оборина, при жизни — Андрея Таврова и Льва Рубинштейна, поскольку каждый из названных мной в определённой мере включён в развитие современного литературного процесса и создание и популяризацию достойных проектов: критических, издательских, исследовательских. Журналы, за деятельностью которых я слежу — «Флаги», «Кварта», ROAR, POETICA, «Новое литературное обозрение» — представляют собой издания, этическую, политическую и эстетическую позицию которых я разделяю.
2. В 2022-2024 годах мы стали свидетелями масштабного увеличения числа тг-каналов. Вначале это было связано с блокировкой Instagram[2] в РФ и усложнением ведения блогов в социальной сети, которая впала в немилость. Позднее пользователи всё активнее начали обосновываться в Teleglam благодаря возможности спонтанного бесконечного постинга текстов без привязки к картинке, появившемуся ощущению близости к подписчикам с помощью «кружочков» и голосовых сообщений. Для публикации стихотворений соцсеть оказалась благодатной почвой. Однако, как видится мне, огромная сеть тг-каналов, возникших почти у всех авторов, не заменяет формата толстых журналов, поскольку при выпуске бумажных изданий тексты проходят отбор и проверку на качество, извлечь их оттуда — задача более сложная, чем удалить пост в паблике. Социальные сети создают несравнимо больший информационный шум и становятся платформой для «щитпоста» — бесполезных и хаотичных публикаций на случайные темы, не всегда интересных и приятных читателям разного культурного уровня. Существуют тг-каналы, где авторы делятся только своими произведениями или анонсами литературных мероприятий — этот формат наиболее приближен к журнальному и потому сравним с ним по своему содержанию.
3. Наиболее приближённые к облику современных эмоджи визуальные объекты встраивали в свои тексты, опубликованные в журнале «Транспонанс», Ры Никонова и Сергей Сигей. Историю же поэзии как части видимого мира, как облечённого в особую нестандартную форму слова, можно отследить от Симеона Полоцкого и его стихотворения «Благоприветствие царю Алексею Михайловичу по случаю рождения царевича Симеона» в виде звезды, — если забираться в самые дебри. Неосознанно — или вполне сознавая преемственность традиции — современные авторы используют внеязыковые элементы. На данный момент их применение уже не видится таким же новаторским методом, каким казалось десять-пятнадцать лет назад, но, на мой взгляд, синкретизм в поэзии имеет все шансы плотно закрепиться в литературном каноне, тем более, с развитием нейросетей, социальных медиа, возможностей мессенджеров и редакторов для работы с текстами появляется значительное число нестандартных способов создания стихотворений. Например, написанная Софьей Сурковой в соавторстве с Гликерием Улуновым визуально-текстовая работа «пять тыщ идей для деструктивного дейта» включает фотографии, графические объекты и мемы, поскольку благодаря им авторы реализуют задумку: с сарказмом и дерзкой иронией продемонстрировать, насколько слепы и необдуманны бывают люди в любви. В период «времени конца», когда поэты всё больше задумываются о «смерти» языка и синтаксиса, эмодзи и картинки становятся инструментом конструирования текста в новом сверхненадёжном и гиперистеричном мире.
4. На мой взгляд, межпоколенческий разрыв в методах подачи текста ощущается зачастую довольно сильно. В то время как авторы, активизировавшиеся в конце десятых – начале двадцатых, максимально используют возможности текстовых редакторов, включая в произведения фотографии, методики коллажа, эмоджи, аудиофайлы, элементы виртуальной реальности, в т.ч. компьютерных игр, представители старшего поколения всё больше склоняются к ставшей традиционной форме верлибра или силлабо-тонического стиха, не обращаясь к сторонним элементам и двигаясь благодаря силе поэтического языка и изобразительно-выразительных средств. Я полагаю, преодоление разрыва не требуется, поскольку преемственность так или иначе продолжает существовать, молодые авторы опираются на опыт взрослых коллег и резкая смена методик письма одних или других может губительно сказаться на поэтике представителей как младшего поколения, так и старшего.
[1] Внесена Минюстом Российской Федерации в реестр иностранных агентов.
[2] Деятельность компании Meta Platforms Inc. по реализации продуктов — социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории российской Федерации Тверским районным судом 22.03.2022 г. по основаниям осуществления экстремистской деятельности.
Егор Зернов
поэт, прозаик, драматург, трансмедиальный художник, филолог-классик
1. Из «толстых» журналов слежу только за публикациями (не только поэтическими) в «Новом литературном обозрении». Интернет-пространство в этом смысле требует меньше сил для чтения, поэтому я пытаюсь следить примерно за всем, что в условном («актуальном») литературном процессе происходит: от интернет-журналов до частных поэтических каналов в Telegram. Держу, так сказать, руку на пульсе!
2. В Telegram многие перешли из-за блокировки «Фейсбука»[1]. Я всё ещё, кстати, пытаюсь в эту соцсеть что-то постить, но там сильно упала выдача моих публикаций в ленте (вот уж не знаю, из-за триггерных слов в стихах ли это?), но базовым, как и для многих, стал тг-канал. В нём есть больше ощущения индивидуального/авторского пространства. К тому же, ты не чувствуешь смущения от соседства с чьими-то постами иного содержания в ленте (менее идиотично выглядят твои постоянные стихотворения на фоне, как обычно кажется, более важных сообщений).
На второй вопрос, хотя в идеальном разговоре требовалось бы много уточнений, отвечу прямо: тг-каналы — естественно, штука «демократичнее» «толстых» журналов (и журналов вообще) в первую очередь из-за отсутствия человека, который должен тебя одобрить, опубликовать и тем самым утвердить социально. Преимущество ещё в том, что можно отследить вовлечённость подписчиков, получить быстрый фидбек, но это и беда, так как автор:ки жестоко от этих цифр невротизируются, начинают на этот самый мгновенный отклик опираться, и это пробирается в само письмо — в стихи для чтения за обедом. В этом звучит, конечно, некоторая технофобия, но я совершенно не против новых средств и инструментов, я за попытки/умение их оседлать, не упрощая, то есть учитывая существующий контекст (технический +/= литературный; никто не вернётся в журнальные времена), не держать «читателя» за дурака беспомощного.
3. Я думаю, одно из главных оснований этих методов — сама техническая возможность их использовать. Поэтому надо. Спросите у Лоренса Стерна! и так далее.
(Но если серьезно, нужно, конечно, помнить о прагматике использования тех или иных средств. Но она, во-первых, часто индивидуальна (но и часто отсутствует), во-вторых, и без картинок эта прагматика должна учитываться, даже если речь идёт об употреблении определённых графических символов, риторических конструкций — всего чисто текстуального.)
4. Я чувствую разрыв с людьми, которые пишут на год дольше меня и на год меньше меня. Можно говорить о родстве во взглядах/жестах/интонациях в разных аспектах только с автор:ками, с которыми я долгое время рука об руку рос в поэтическом смысле (с Лизой Хереш, Матвеем Соловьёвым и Миленой Степанян, например), но и там мы постоянно друг об друга ломались и ломаемся, пытаясь беречь различие и несогласие (не в агрессивном смысле: несогласие, да, но не отделение) — это важно! Только относительно других и понимаешь, чем сам занимаешься.
[1] Деятельность компании Meta Platforms Inc. по реализации продуктов — социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории российской Федерации Тверским районным судом 22.03.2022 г. по основаниям осуществления экстремистской деятельности.
Ерог
поэт, переводчик, драматург, преподаватель
1. До меня долетают новости разных поэтических групп и журналов во «ВКонтакте». Думаю, это бесполезно и даже вредно, нужно от всего отписаться. Невозможно читать стихи, когда ты к этому не готов.
Я редко бываю готов: в современном поэтическом мире слишком многое расстраивает и разочаровывает.
Мне достаточно десяти людей, которым я доверяю — эстетически и этически — за ними я и слежу. В каких социальных сетях, значения не имеет.
Назову две дружественные платформы: «Демагог» и ποίησις as is. Могу назвать еще две. И еще две.
2. Соцсети — это обитаемый мир.
Толстый журнал необходим: это модель обитаемого мира.
3. Оправдано всё, что оправдано внутри текста.
Полный (не разовый) отказ от слова невозможен: такой вид искусства.
4. Я бы хотел, чтобы основным принципом в подаче поэзии была совесть. А это никогда не современно: вопрос поколений отпадает.
Так же и метод письма — частная находка. Безусловно, кому-то наследуешь, от чего-то отталкиваешься. Но этот кто-то мог жить когда угодно.
Дарья Фоменко
визуальная поэтесса, исследовательница русского литературного (нео)авангарда
1. За литературной жизнью я слежу в основном в Telegram, но если говорить об онлайн-журналах, то чаще всего это — [через Telegram опять же] — «Флаги» и «Всеализм» — и когда задумалась сейчас, почему именно они, поняла, что [на мой взгляд] эти журналы[/проекты] при читательской [экранной] доступности репрезентируют наиболее полный и разнообразный срез актуальной молодой поэзии сегодня — и устроенные, в общем-то, очень по-разному, обладают важными для нынешней эпохи насыщенного информационного поля двигателями, выходя за рамки «журнала» благодаря издательской или лекционной и разной другой деятельности и создавая таким образом вокруг себя некоторое живое культурное пространство, которое, кажется, не менее важно, чем структурированное и направленное вовне существование непосредственно литературных/поэтических текстов. Ещё мне очень интересны небольшие онлайн-проекты, посвящённые отдельным экспериментальным вещам на стыке поэзии и других медиа, как web-almanac, два выпуска которого наполнены невероятными компьютерно-поэтическими вещами, stock | poetry showcase, где современная поэзия помещена в популярную игровую онлайн-платформу Roblox, или запущенный совсем недавно вебзин Collage media, обращенный к экспериментальной в том числе и литературной форме: такие точки сборки создают или подсвечивают разные удивительные пути возможного/идущего/грядущего движения литературы, на которые, мне кажется, обязательно стоит обращать внимание. Из бумажных любимым остаётся празднующий сейчас десятилетний юбилей «Носорог» — самый [со всех точек зрения] притягательный литературный журнал из всех, что я видела в своей жизни [кроме разве что «Транспонанса» из 1980-х] — а так интригующей бумажной периодики, несмотря на всю её материальную неповоротливость, очень не хватает. Но основной источник текстов [и событий] — всё-таки телеграмные норы каналов отдельных интересных мне изданий, проектов и авторов, намного более привлекательные, кстати, чем [покинутые мной] некоторые компилирующие места и новостные поэтические ресурсы, всё больше [к сожалению] уходящие в мрачные и зловещие оттенки коммуникативной деструкции.
2. Думаю, миграция литературы в Telegram вызвана по большей части миграцией сюда новейшего поколения [и не только] и в повседневной жизни — благодаря простому и удобному интерфейсу он остается одной из самых удобных площадок для коммуникации и распространения информации, и литература — и как искусство работы со словом, и как институт — не может, конечно, на это не реагировать. Другое дело, что существование художественного текста в этом пространстве еще больше заостряет статус литературного/поэтического относительно любого другого высказывания — [я, например, из-за сложных отношений со своими чисто словесными стихами люблю называть их просто постами в своём тг-канале] — и встраивает их в общий поток информации, частично лишая тем самым событийности, необходимой [хотя и не всегда] для полноценной коммуникации с текстом. Та же проблема возникает и при сравнении толстого журнала с сетью тг-каналов: при очевидном преимуществе последнего [вроде перманентной обновляемости, отсутствия отбора и посредника между текстом и читателем и т.д.], толстый журнал всё-таки оказывается элементом института критики, выделяющего — пусть и не всегда резонно — одни тексты относительно других, собирая их в некоторую целостность и делая событием, т.е. давая определенные ориентиры, от которых отталкиваться, впрочем, можно в любую сторону [сейчас частично эту функцию взяли на себя и онлайн-журналы, но тоже не совсем]. Хотя вполне вероятно, что Telegram и не нужно заменять толстые журналы: просто способы коммуникации изменились [или временно сдвинулись] настолько, что теперь — или, возможно, конкретно здесь и сейчас — литература может и готова существовать именно так — но и это, думаю, не навсегда, так что будем внимательно смотреть и изучать [последнего касательно Telegram как медиа и способа существования литературы не хватает очень].
3. Значительная часть литературы/поэзии всегда работает с актуальным для времени её создания языком, поэтому неудивительно, что представители новейшего поэтического поколения стали активно добавлять в свои тексты атрибуты привычной многим из нас повседневной коммуникации — будь то появление в стихотворениях эмодзи, всплеск интермедиальности или уже упомянутое мною соединение поэтического и дигитального. Мне не хотелось бы говорить об этом через слова оправданность и продуктивность, поскольку я вообще склонна относиться к поэзии скорее как к способу исследования, нежели подчинения языка; тем не менее, открытым остаётся вопрос, какая часть этой насыщенной поэзии окажется нужной и всё еще разговаривающей с нами лет через 10-20-30 — и ответить на него сейчас достаточно сложно, хотя, подозреваю, как и многие авангардные вещи, такие способы письма уйдут в параллельные традиционным линии, оставаясь где-то на обочине основной — преимущественно вербальной — дороги [хотя кто знает!]. Более того, у меня есть решительное предположение, что достаточно скоро маятник качнется в другую сторону и мы увидим какой-нибудь неожиданный виток внимания к силлабо-тонике как одному из самых передовых и интересных способов работы со словом на фоне вездесущего [утверждённого наконец] верлибра и ставшей повседневностью разношерстной эксперименталистики, которая на сегодняшний день как будто держится в актуальной поэзии слишком долго и обширно, чтобы ей было куда развиваться всерьёз, не имея сильного формально-идеологического конкурента.
4. Мне вообще очень сложно с поколенческой идентичностью, потому что рождённая в конце 90-х и сделавшая свои первые публичные шаги в литературе на рубеже 10-20-х я не знаю/не чувствую, к какой поэтико-методологической общности могла бы себя отнести и с каким современным поэтическим горизонтом формально соотнестись — и ощущаю себя скорее повисшей/пустившей корни где-то внутри тектонического разлома между поколением «Транслита» и поколением «Флагов», с каждым из которых можно, думаю, найти много общего — интерес к сопутствующим окололитературным вещам и медиумам, расширение понятия поэтического, осмысление и переосмысление языка, внимание к визуальности, интермедиальности и объектности и т.д. и т.п. — но внутренне мне кажется, что для первых я слишком беззаботна в работе со словом, а для вторых недостаточно динамична в освоении новых способов и скоростей коммуникации, поэтому обыкновенно я чувствую себя поэтическим цветком, медленно растущим на границе огромных тектонических плит [хотя что может быть серьёзнее, чем механическое впечатывание слов в бумагу на печатной машинке, и актуальнее, чем немедленная репрезентация результата в социальных сетях — так что вполне возможно, что никакого разрыва нет ни с одной сторон].
Анна Родионова
поэтесса, исследовательница
1. Слежу и за бумажными, и за электронными журналами, за каналами интересующих меня проектов и автор:ок, но очень дозированно. Больше люблю искать и читать что-то точечно, под конкретный запрос.
2. Вызвана, на мой взгляд, далеко не только недоступностью/неудобством альтернатив (например, «Фейсбука»[1]) или дискредитированностью (например, «ВКонтакте»), хотя, конечно, это тоже влияет. Каналы создают свое пространство, где могут быть заданы более свободные и вариативные условия контекстуализации текстов. Это что-то среднее между соцсетью и авторским блогом. Думаю, это подкупает.
Для читатель:ниц тоже есть свои преимущества. В Telegram внятный хронологически обусловленный принцип расположения постов. Можно выбирать, что закрепить у себя на главной странице, что поместить в ту или иную папку или архивировать. Получается более индивидуальный подход к организации чтения, без бесконечной ленты и странных соседств.
Это вполне самостоятельный формат, не думаю, что нужно его сравнивать с «толстыми» или «тонкими» журналами. Журналы будут, пока есть бумага, но интенсивность и прагматика их чтения будут меняться дальше (ведь менялись же они в последние десятилетия). Впрочем, за это ответственны не тг-каналы, а трансформации в медиа-измерении в целом.
3. Думаю, в них есть настоящее (в смысле — present). Я вижу такие методы просто еще одним способом письма, вполне отвечающим тому, что происходит с информационной точки зрения. Коммуникация и даже язык — это не только речь, буквы или иероглифы в определенном порядке: всё более разнообразно. Я недавно писала в своем эссе о слайдах как о квази-жанре современной поэзии (см. на сайте Collage media) про то, что унификация и в то же время разнообразие способов компоновки текста на экране в каком-то смысле снимает оппозиции между изображением, звуком и текстом, это выливается в поэтическую работу. На уровне повседневных практик это тоже заметно: для примера можно открыть любую онлайн-переписку.
Думаю, что этот способ останется востребованным, пока поэзия читается и пишется на экране. Но это не значит, что поэтический текст не сможет существовать без своих расширений. Также это не значит, что просто добавляя еще один ловец внимания — будь то изображение или звук — автор:ка совершает прорыв или эксперимент. Эксперимент контекстуален. Важно, как мы обращаемся и с существующим медиа-разнообразием, и с более традиционными ресурсами поэтического выражения. По-настоящему большая работа совершается не через экспансию (форматов, гибридов), но через разностороннюю внимательность к тому, что и как мы соединяем, и ответственность за свой выбор.
4. Различие в плане подачи поэзии как правило связано с тем, как человек привык работать с информацией и своим восприятием. Есть некоторые обусловленные временем паттерны (например: у кого-то интернет появился в школе, у кого-то еще до нее, а у кого-то уже в совсем зрелом возрасте), однако, на мой взгляд это не самое главное. Я часто вижу автор:ок старше меня, которые хорошо реагируют на разные расширения современного медиапространства и встраиваются в него, и также автор:ок младше меня, которые довольно сдержанны в исследовании данных нам эпохой возможностей.
Поэтому граница для меня не поколенческая. Скорее, она обусловлена степенью любопытства/рефлексии или персональной стратегией поэтической работы. Иногда отказ от медиаразнообразия в поэзии — пассеизм, но довольно часто это очень продуманное действие сдержанности, которое позволяет выйти на продуктивную или даже критическую дистанцию с новыми технологиями. Так же двойственно и обратное: использовать все информационные каналы, все формы гибридизации текста можно ради бесконечного расширения инструментов, а можно для решения какой-то конкретной задачи.
[1] Деятельность компании Meta Platforms Inc. по реализации продуктов — социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории российской Федерации Тверским районным судом 22.03.2022 г. по основаниям осуществления экстремистской деятельности.
Анастасия Кудашева
поэтесса, музыкант
1. Я опасаюсь слова «следить», потому что для меня есть какой-то тайный процесс чтения, когда я читаю интуитивно, и поиск — это всегда случайность, за которой следует открытие или пере-открытие или даже после-открытие. Однако есть непрерывное возвращение к любимым авторам, стихотворения которых вспыхивают для меня, как огни, подсказывающие дорогу. И этих авторов, поскольку литературное поле очень взаимопроникаемо, я читаю в разных онлайн-журналах, тг-каналах и новоизданных книгах. Больше всего моё внимание притягивают журналы «Флаги» и «Всеализм», но, в первую очередь, книги, которые можно листать, с которыми можно общаться вне электронного погружения, нередко связанного с лёгким выпадением из реальности плотных весомых предметов как удерживающей наяву материи.
2. Тг-каналы помогают «случайности» чтения и ощущения, что тебе кто-то пишет. Приходит «уведомление», и оно похоже на сообщение, отправленное тебе. Также и при публикации стихотворения в своём канале — появляется (за скобками) вектор направления → «письмо друзьям». (Самое драгоценное — это п͙е͙р͙е͙к͙л͙и͙к͙а͙н͙и͙е͙, подобное птичьему щебету, на который отвечает душа.)
Есть онлайн-журналы, которые сейчас на таком высоком и масштабном уровне, что их можно легко представить в печатном виде. Но возможности не безграничны, поэтому дело не в формате, а в самих журналах. И я скорее вижу не противоречие, а последование появлений, которые связаны с насущной жизнью и обновлениями времени.
Благодаря разветвлению есть возможность осязания метафизического поля. Некая карта → кто где находится. Какой природы импульсы и сигналы авторы посылают в этот над-воздух, как снопы искр для сверхъестественного взаимодействия — и в «необъяснимом» в нас.
3. Слов бывает недостаточно, когда хочешь дотянуться до тяги или передать непередаваемое. Или когда есть такого рода эмоции, которые можно выразить только графическим языком, и по-другому не получается. Медиаязык, как мне кажется, связан и с визуальным акцентом в современном восприятии, возможно, возникшем как раз из-за того, что нашим вниманием все хотят завладеть, и, чтобы не потерять себя в том, что внешне отвлекает от внутреннего, иногда приходится делать волевые усилия. Визуальное в поэзии, наоборот, как мне кажется, врачует внимание как часть замысла языка, которую можно созерцать в виде над-движения неподвижных частиц единого целого.
Однако в каждой поэтике появление графических элементов может быть очень индивидуально, и каждый автор визуальной поэзии ответит по-своему, почему символы притянулись в поэтику и для какого рода прояснения.
Будущее — есть, потому что элементы визуального в поэзии встречались и в прошлых столетиях. Если поэт может одушевить язык, сделать его весомым, то, значит, и символы могут стать частью этого одушевления, помощью в проявлении замысла.
4. Я, как представительница поколения родившихся на стыке 90-х и 2000-х годов, разрыва не чувствую. Есть преемственность у поэтов и Последование (иногда такое, что об этом даже не знаешь или знаешь не до конца). Продолжение общих нитей, которые ведут, исходя из Исходящего, прорастая в Новое, вбирая вещую правду или предваряя будущее. Каждая поэтика имеет тайные корни. Может быть, у поэтов тоже есть своего рода цепное дыхание, как в хоре Продолжения.
Конечно, есть внешние различия, язык всё-таки зависит от времени, но при этом невозможно не помнить, что язык очень древний. Так и мы. В человеке есть что-то древнее — первооснова — но время даёт своё расположение видимого. Происходит приспособление, вариации, рас-столкновение. Однако, мало что по-настоящему видоизменимо, если говорить о внутреннем.
Поэтому есть разрывы, которые так или иначе существовали всегда. И есть преемственность, которой хочется дорожить. И такая преемственность, по моему предчувствию, связана с родными пространствами, вспоминая о которых, отталкиваешься и обретаешь приграничное знание, куда идти.
Дарья Горбатова
художница, главная редакторка вебзина о коллаже и медиагибридах Collage media
1. слежу только за тг-каналами проектов, залезая на их сайты, или автор:ок, и то очень точечно. к толстым литературным журналам не обращаюсь.
2. создание личного творческого аккаунта естественно и универсально, даже обидно, если нет возможности найти профиль автор:ки. однако навряд ли личность может создать резонанс или публичную огласку так же, как проект или тот же журнал.
3. моя любимая часть! обращаю внимание на всевозможные визуальные и синкретичные вещи.
большинство художни:ц, не связанных с литературой и работающих на стыке медиа, при обращении к тексту опустошают визуальную составляющую работы. потенциально уникальная проницательная идея обличает себя, а не приумножает.
эта проблема намного реже касается поэт:ок, обращающихся к микс-медиа искусству. из особо любимых вещей это интерактивные (stock | poetry showcase) и даже фестивальные (киберготика) проекты, которые нежны для восприятия нелитературных зевак (таких, как я), но не менее впечатляющие! из увлечений изучаю красивые сайты sad girls times, web-almanac, коллажи семёна ромащенко, владимира кошелева и легендарные слайды анны родионовой, фреймы оли цве и работы дарьи фоменко.
4. к сожалению, не слежу за поэт:ками старшего поколения, и мне очень страшно заходить в запрещённую соцсеть.
Даня Данильченко
поэт, фотограф, художник, исследователь концептуализма, куратор
1. Многое узнаю от близких — мы делимся интересными публикациями и инициативами. В остальном стараюсь следить за всеми литературными ресурсами, которые мне доступны, где-то обязательно встретится что-то интересное. Хотя газеты не выписываю, конечно.
2. Соцсети уже давно стали частью нашей жизни. Где еще делится чем-то важным, как не в месте, где общаешься, работаешь, читаешь? Сеть каналов не заменяет «толстый» журнал — да и цели такой перед собой не ставит, насколько мне известно. Это иное пространство, значительно более сложно устроенное. В нем можно и «толстые», и «тонкие» журналы найти.
3. Процессы, которые протекают сейчас, давно не новы, да и отличаются лишь своей эстетикой — время другое. Мне видится важным, когда взаимодействующие с текстом вкрапления «работают» — расширяют границы и добавляют контексты, но может быть и по-другому. Главное иметь нахальство. Есть ли будущее? Есть. Но стоит помнить, что в него возьмут не всех.
4. Я не чувствую разрыва в плане подачи письма с поколениями, с конкретными людьми такая ситуация возможна, наверное. Не думал об этом. Для меня важнее те, с кем я чувствую связь (а они самого разного возраста, кстати).
Софья Дубровская
поэтесса, критикесса, соредакторка журнала «Таволга»
1. Я никогда особо не следила за «толстыми» литературными журналами. Так уж повелось, что всё всегда было больше в онлайн-формате. В последние года три мне стало очень сложно следить за всеми источниками одновременно, поэтому, если честно, выборка у меня маленькая: несколько сетевых журналов — «журнал на коленке», «Таволга», POETICA, «Флаги» и личные тг-каналы поэтов.
2. Это очень интересный вопрос, потому что для меня, когда я начала осваиваться в некоем литературном интернет-сообществе, было очень загадочным явление запрещённой теперь соцсети, и когда по понятным причинам с этим начались проблемы и основная масса авторов стала создавать свои тг-каналы, это, в общем, выглядело как единственная нормальная альтернатива. Нет никакой удобной платформы для авторов, но Telegram даёт возможность создать локальное маленькое сообщество, безопасное пространство. Это немного грустно и смешно: стоит России заблокировать, скажем, Telegram, и что мы будем делать дальше? Перейдём обратно во «ВКонтакте»? Ну да, наверное, перейдём, если это вообще имеет хоть какой-то смысл.
Журналы, мне кажется, это точно не заменит. Совсем другая вещь. «Толстый» печатный журнал был открытой творческой площадкой, выставкой, где ты перемещаешься от автора к автору. Telegram — пространство персоналий. Ты сначала выбираешь автора, а затем его «журнал».
3. Мне кажется, это очень редко срабатывает вообще. Оправданы ли они — решает только сам автор, продуктивны ли они — ну, не знаю. Как правило, они выглядят скучновато. Мне кажется, это может быть любопытным лишь очень в меру — но говорить о некоем отдельном «будущем» для таких форматов я бы не стала. Всё равно побеждают слова.
4. Я не чувствую, что такое «поколение» вообще. Я слышу разные голоса, и они зачастую не говорят мне ничего о возрасте автора. Есть волны, есть общности молодых поэтов, подпадающих под влияние поэтов постарше, есть поэты постарше, категорически отрицающие молодых. Но я не чувствую разрыва, потому что нахожу общность не среди какого-либо поколения, а среди конкретных групп людей, чьё письмо мне близко. И как-то так получается, что между ними словно бы и нет разрывов.
Ростислав Русаков
поэт, литературный критик, педагог
1. Журнальная литература напоминает мне телевидение. Лет так с 15 не чувствую себя ни потребителем, ни производителем контента — я человек процесса и просто живу. Если какая-то моя вещь становится интересной в качестве материала редакторам, то отдаю. Здесь, как правило, вступает прагматика поддержания порядка в архиве — законченные проекты можно закрепить за ссылкой на материал в журнале, и это удобно. Хотя для такого напрашивается авторский сайт, точнее, даже такая общая для всех арт-сеть, медиатека для искусства — с 2019 года у меня пылится подробно продуманная схема такого сервиса, но средств на воплощение так и не нашлось.
А самым естественным ресурсом в наступившую эпоху арт-сингулярности, когда жизнь и творчество тождественны, для меня стал Telegram. Он, по сути, и заменяет сейчас такую пока несуществующую арт-сеть. Уже два года не читаю ничего, кроме книг и поэтических тг-каналов — этот формат ближе всего к живому общению (человек 5-10 в ближайшем кругу) и моему любимому способу чтения книг (штук 5-10 параллельно, медленно и внимательно). Остальное привык читать по диагонали (это как small talk с человеком третьего круга или с чтением новостей) — либо просто обновлять (кивок знакомому или просмотр стеллажа с книжными новинками).
В первую очередь мне интересны авторы, чьи инструменты малодоступны мне самому (в силу самых разных причин) и больше других ценю таких же тихих, как я сам, авторов, занимающихся только своими проектами — они, как правило, сами себе институция и прежде всего ценят независимость, берегут свой паучий угол, в том числе и от лишнего внимания. Объединяет их постоянная готовность к творческому действию и открытость озарению.
Перечислю тех, с кем больше всего общаюсь в последнее время. Тала Игнатьева («Световой день») набрасывает тексты исключительно от руки в течение нескольких дней и затем редактирует, несколько раз переписывая их заново, пока текст не сложится — всë, что произойдёт рядом и окажется родственным её поэтике, обязательно проходит тончайшую художественную обработку. Даня Данильченко («тысяча постов дани данильченко») генерирует концепты с завидной скоростью, но избирает самые простые в исполнении — и новая вещь может возникнуть в ближайшие 10 минут свободного времени. Даша Фоменко (disjecta membra) увлечена материальными формулировками и создаëт поэтические объекты, изобретая сами виды взаимодействия с текстом — они всегда полимодальны и неизменно трансформируют восприятие. Егор Зернов («егор зернов») по моим наблюдениям будто сперва выговаривает свои тексты в череде пересказов недавно прочитанного и подмечает внезапные сближения разных источников так, что потом остаëтся лишь сверстать эти вариации, перевести интонацию и аффекты в графику.
Все они очень разные, но их творчество тотально, а тг-каналы являются органичным продолжением их личности, что для меня важно в первую очередь. Есть и множество других авторов за скобками — перечисленные же держат завидный творческий напор и ровный поток продуктивности.
2. Миграция молодых поколений в Telegram отчасти с этим и связана — устройство этой соцсети будто формирует ещё один орган, без которого их творчество уже сложно представить. Он воспринимается как качественное продолжение глубины человека — такая виртуализованная шкатулка его сознания. Вот мы только что общались вне этой шкатулки — монтажная склейка, взгляд изнутри — теперь он открывает крышку и вкладывает в неë что-то новое, каким-то чудом доступное теперь и подписчикам. Поэтому не могу сказать, что Telegram заменяет ТЖ — у них попросту разные функции. Журнал для политики — сама его идея чем-то напоминает идею государства — у него есть властный аппарат и территориальное устройство. Сам факт рождения автора на планете литературы подразумевает окружённость традициями, контекстами и дискурсами — и каждый автор испытывает на себе их влияние. А тг-каналы — дикая местность, сеть виртуальных кемпингов и экопоселений для тех, кто устал от законодательных, исполнительных и судебных структур. При этом ничто не мешает ни литературным чиновникам приезжать сюда на отдых, ни местным фермерам или ремесленникам торговать своей продукцией в городе серьëзных институций. Тем и привлекательны каналы — в них достаточно быть, чтобы чувствовать, что ты есть. И, конечно же, такое атомизированное пространство расслабляет старые связи для образования новых — сами институции пересобираются и естественным образом развиваются заново. Процесс очень болезненный, полезный и вполне своевременный, как мне кажется. Даже свои проекты («корень квадрата») по изготовлению и распространению зина из мусора или серию коллажей из ненужных журналов я не могу представить в ином пространстве — все они требуют внимания сродни вниманию к книге, которое сам факт расположения в общей ленте отсекает автоматически.
3. Здесь хочется привести новое сравнение — поэзия похожа на органическую химию. Как углерод является основой всех живых организмов, так и стихи состоят в основном из слов. Поэтический эффект в них возникает за счёт явления эмерджентности — так в природных соединениях новые свойства являются результатом энергетически выгодного усложнения простых структур. Это усложнение может происходить не только за счёт изменения синтаксиса (изомерия в органике), но и путëм включения новых элементов (азота, серы, фосфора и многих других) — если считать их аналогом в поэзии визуальные и аудиальные включения, то остаётся лишь вопрос об их уместности в структуре текста и функциональности, то есть той самой энергетической выгоде.
Поскольку подобный мультимодальный синтез требует очень развитой нейропластичности, тратить на него время и силы просто для того, «чтобы было красиво», понимающий автор, как мне кажется, не станет, а если станет — не доделает, а если и доделает — больше не возьмётся. Как правило, к подобным практикам приходят уже очень сильные поэты, хорошо чувствующие этот самый поэтико-магнитный момент, за который в основном и любят искусство.
Впрочем, гораздо проще один раз показать — я перечислю ещë несколько поэтов, работающих на стыке искусств. Визуальный проект Миши Бордуновского (Nobody’s papers) — импульсивная переработка существовавших когда-то текстов в киборгов от литературы; прагматика размыта, но в работах всегда присутствует сумрачная витальность. Да и книгоиздательские проекты Миши («Горгулья», SOYAPRESS, «Книги АТ» и др.) вполне можно рассматривать как поэтическое высказывание, граничащее с ничьими бумагами. Это две стороны одной монеты — принципиальное отличие лишь в выставленном свете. Подобным высказыванием вижу и мастерскую Валерия Горюнова («Автор в лесу») — для него холстом становятся сами поэты, или он для них — до конца неясно, — где он последовательно составляет ряд упражнений, раскрывая творческий потенциал участников их же руками, просто проявляя внимание к их неявным интенциям. В этом подходе ощущается забота садовника, который не чувствует своё дело работой — для него творческая жизнь другого не менее значима, чем своя собственная. Жизнь Наталии Алексеевой («Пространства») пропитана творчеством в совершенно разных модальностях — прозрачные книги, моссауты газет шерстяными нитками, минималистичные коллажи про зверей — и чего ещё там только нет; автор в постоянном поиске. Вова Кошелев («Долина Транзита») в коллажном цикле «Тотемы», например, работает как скульптор с глиной — пластика достигается контрастностью кусочков изображений; в цикле хайку три визуальных фрагмента, буквально как в диаграмме Эйлера-Венна в поэтическом переложении, — рождают ещё четыре смысла. А трëхмерные коллажи Ульяны Мор («у.мора») — и это нечто совершенное и утверждающее визуальный жанр — отсылают одновременно к граффити и детским книжкам-панорамам. Тотален в совмещении стихов с музыкой владимирский поэт и нойз-музыкант Семëн Баев (.poeTree.) — меня завораживает даже сама мысль о его так называемых «концертах для никого», когда он выбирается в лес или поле с кучей шумовых педалек и примочек, извлекая с их помощью электронные звуки, сливающиеся с птичьим пением, шумом листвы и воды или уносимые ветром. Да и мой последний проект на стыке химической технологии с лингвистикой был принят чуть ли не как духовная практика.
Продуктивны ли все эти эксперименты? В металлургии для достижения уникальных свойств сплава используют легирующие добавки: хром для прочности, молибден для жаростойкости, марганец для устойчивости к истиранию, ванадий для коррозионной стойкости. Перечисленные выше поэтические сплавы с другими искусствами тоже обладают уникальными свойствами. Даже в трендах педагогики сегодня в первую очередь обозначены мультимодальность и междисциплинарность — хотя бы поэтому мне лично сомневаться в интересах новейших поколений к подобным экспериментам не приходится.
4. Каких-то особых поколенческих разрывов я не чувствую — разрывы есть вполне конкретные, но они привязаны совсем не к возрасту. Тем не менее, почему-то куда большую симпатию я испытываю к младшим поколениям — наверное, как раз по вышеописанным причинам. Они более открыты и коммуникабельны, чувствительны к новым формам и даже образованны в широком смысле, то есть цельны. Хотя опять же, круг моего общения составляют люди, не теряющие этих черт молодости, но укрепляющие их чертами зрелости. Гибкость их мышления становится упругостью, эмпатичность — внимательностью, обретая ещё и профессиональное измерение, любая коммуникация с ними становится глубже и стремится к полноте. Да и следующее поколение по большей части тоже чувствует себя как минимум не лишëнным внимания — всегда стремлюсь проявить заботу и бережность к начинающим авторам. Отчасти потому, что мне самому этого не хватало, как и многим — так получилось, что яркого дебюта у меня не было и меня сразу поставили за литературтрегерский станок. Спустя какое-то время меня стали беспокоить интенции коллег по приписыванию себе результатов моих собственных трудов, и это дало толчок двигаться дальше более независимо.
Так что здесь я испытываю к старшим лишь благодарность — ведь именно на этих интенциях выросла моя потребность в сепарации. Естественно, лучше всего сохраняется контакт с теми, кто участвует в проектах, которыми я занимаюсь — сидит в жюри Чемпионата поэзии, который мы ведём командой во главе с Кириллом Марковым в «Библиотеке Поэзия» или кто следит за сериалом «Ненастоящий детектив», который снимают Егор Зернов и Даня Данильченко для магазина «Фламмеманн», где я пробую себя в роли оператора — одним словом, с теми, кто не отстраивается от изменений в литпроцессе в пользу привычных, но уже устаревших площадок. Декорации ещё не раз поменяются, но суть остаëтся той же на любой площадке и с любыми инструментами — всех нас объединяет умиротворяющие, созидательные слова и действия, каждый раз заново собирающие этот мир по-новому.