Человек, у него есть…
Человек, у него есть жизнь, но нет
времени на всё.
И нет времени, чтобы было время
всякой вещи. Екклесиаст неправ,
когда говорит это.
Ты должен ненавидеть и в то же время любить,
теми же глазами плакать и теми же глазами смеяться,
теми же руками разбрасывать камни
и теми же руками собирать камни,
и любить во время войны — и воевать в любви.
Ненавидеть и прощать при этом, помнить и забывать,
всё устроить и спутать, и съесть, и переварить
то, что долгая история
совершала в течение очень многих лет.
Человек, у него есть жизнь, но
нет времени.
Когда он теряет — он ищет,
когда находит — забывает,
когда забывает — любит,
когда любит — начинает забывать.
Его душа очень опытна,
его душа профессиональна,
только тело всегда
любительское,
пытается что-то сделать и ошибается,
не обучается и запутывается,
пьяное и слепое в своих
наслаждениях и мучениях.
Свежий инжир умирает осенью,
плод переполнен собой и сладок,
листья засыхают на земле,
а голые ветки показывают
на место, где всему
свое время.
Мы делали это…
Мы делали это перед зеркалом
и на свету. Мы делали это в темноте,
в воде и высокой траве.
Мы делали это в честь человека,
в честь зверя и в честь Бога.
Хотя они не хотели знать о нас,
они таких уже видели.
Мы делали это в воображении и в цвете,
смешивая рыжеватые волосы с каштановыми,
мы делали трудные упражнения,
радующие сердце. Мы делали это
в Божественной колеснице пророков1,
в Колёсах и в Святых тварях2,
шестью крылами и шестью ногами.
Но небо над нами
было жесткое,
как летняя земля под нами.
Как сухие русла рек в Негеве
Я сижу в кафе после полудня.
Мои сыновья стали взрослыми,
дочь танцует в другом месте, я остался
без детской коляски, без газеты, без Бога.
Я видел женщину, с её отцом я был на войне
в Негеве. Я видел его широко открытые глаза
в час несчастья и страха смерти. Сейчас эти глаза —
на лице его дочери, тихие и очень красивые.
Остальное тело — из других мест,
её волосы росли в мирное время, другая генетика,
поколения и времена, которые я не знаю.
У меня есть много времён,
как множество часов в лавке часовщика,
и все они показывают разное время.
Мои воспоминания рассеяны по стране, словно пепел,
как человек перед смертью завещает сжечь свое тело
и развеять пепел над семью морями.
Я сижу в кафе, разговоры вокруг,
как узор фигурных перил, через который
слышишь улицу. Стол передо мной
сделан так, чтобы было легко подавать, словно залив,
словно причал, словно рука Бога. Словно жених и невеста.
Иногда ко мне приходят вдруг слезы счастья,
будто пустая улица заполняется машинами,
когда на перекрестке сменился цвет светофора.
Или как сухие русла рек в Негеве, когда они
переполняются водой от дальнего ливня.
Потом — опять тишина и пустота,
как сухие русла в Негеве,
сухие русла в Негеве.
Я потерял удостоверение личности
Я потерял удостоверение личности.
Я должен написать историю своей жизни
заново для многих инстанций, одну копию Богу
и еще копию к черту. Я помню
свою фотографию, снятую 33 года назад
на обветренном перекрестке в Негеве.
Тогда мои глаза видели будущее, а тело
не понимало, что происходит
и где его место.
Ты много раз говоришь: вот это место.
Это было здесь, а это — не мое место.
Думаешь: вот это место,
и живешь этой ошибкой,
и ее вечность больше, чем вечность истины.
С течением времени жизнь наполняется
именами, как заброшенные кладбища,
или как бессмысленный урок истории,
или как телефонная книга в чужом городе.
Смерть — это когда тебя окликают,
и опять окликают,
а ты не оборачиваешься,
чтобы посмотреть, кто.
Проверка зрения
Отодвинься. Закрой левый глаз! Еще?
Да. Теперь читай, читай вот эти буквы.
И ещё отодвинься. До
стены. Ещё дальше. Выйди. Что ты видишь
теперь в сумерках? Что тебе здесь знакомо? Я
помню очень хорошую песню, ту, что когда-то. А как сейчас?
До сих пор? Всё время. Не бросай меня, пожалуйста.
Это ты меня бросаешь. Я — нет. Всё выглядит
таким маленьким и даже
не грустно. Закрой один глаз. Говори громче.
Я не слышу, я уже далеко. Что тебе
здесь знакомо? Ты помнишь? Закрой
один грустный глаз!
Да, хорошо.
Закрой второй грустный глаз, да, хорошо.
Сейчас я вижу,
вот и всё.
Перевёл с иврита Александр Бараш
- Божественная колесница (ивр. «Маасе Меркава») — образ в видении пророка Иезекииля (Иез. 1:4—28): в Колесницу запряжены четыре крылатых существа, у каждого из них четыре крыла и четыре лица — человека, льва, тельца и орла.↩︎
- «Колёса» (Офаним) и «Святые твари» (Хайот ха-кодеш) — два высших вида ангельских чинов (см: Маймонид, «Мишне Тора»)↩︎
Йегуда Амихай
(1924 — 2000)
Крупнейший израильский поэт второй половины XX века. Лауреат Премии Израиля и множества других израильских и международных премий. Переведен на десятки языков. Тексты Амихая включены в школьные программы и университетские курсы в разных странах.
Александр Бараш
Поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1960 году в Москве. Живёт в Иерусалиме с 1989 года. Автор пяти книг стихотворений, последняя — «Образ жизни» (М.: «Новое литературное обозрение», 2017), двух автобиографических романов, четырех книг переводов современной израильской поэзии, в том числе двух антологий.